Когда сказать ребенку, что он усыновленный?

Когда я говорю, что меня удочерили, как правило, следует предсказуемая реакция. Сначала собеседник часто моргает, затем быстро извиняется за свой вопрос, предшествовавший моему признанию (был ли мой папа высоким, или от кого мне достался такой ровный цвет кожи). Далее следуют однообразные вопросы о том, знаю ли я своих биологических родителей, сколько мне было, когда меня удочерили. И почти каждый интересуется, когда именно я узнала, что родители мне не родные. Если первые вопросы направлены на понимание обстоятельств, при которых я присоединилась к своей семье, то последний исследует, как семья справилась с последствиями этого события. По сути, людей интересует, обманывали ли меня в детстве.

Я всегда отвечаю, что родители позаботились о том, чтобы я росла, зная о своем происхождении. Мы вместе рассматривали альбом, состоящий из фотографий и воспоминаний, включая тот день, когда меня забрали из агентства по усыновлению в Теннесси. Мой старший брат дал мне бутылочку и поцеловал, когда я впервые ехала домой в своем автокресле.

Существует много исследований, посвященных психологическим последствиям усыновления и пониманию этого феномена детьми. Однако Аманда Баден, профессор программы консультирования выпускников государственного университета в Монклере, изучая эти вопросы в течение двадцати пяти лет, с удивлением обнаружила, как мало изучен возраст, в котором люди узнают, что их усыновили, и как этот возраст влияет на их последующую жизнь.

Когда лучше сказать ребенку, что он приемный? Этот вопрос был предметом дискуссий среди экспертов не одно десятилетие. На протяжении большей части двадцатого века родители предпочитали либо вовсе не говорить приемному ребенку о его происхождении, либо делать это много лет спустя — в подростковом или зрелом возрасте. Наиболее распространенная рекомендация сегодня — рассказать историю усыновления ребенку как можно раньше. Иначе он обнаружит, что родители лгали ему или вводили в заблуждение на протяжении долгого времени.

Чтобы это доказать, Аманда Баден и ее команда опросили 254 человека в возрасте от 24 до 78 лет, которые были усыновлены в возрасте до года. Каждый участник заполнил анкету, в которой оценивались уровень удовлетворенности жизнью, повседневного стресса и способность справляться с трудностями. Анкета также включала несколько открытых вопросов, проливающих свет на то, каким образом опрашиваемые узнали об усыновлении. Исследователи обнаружили, что те, кто узнал об этом до двух лет в целом больше удовлетворены своей жизнью, чем те, кому сообщили после трех лет и старше.

Эти результаты подтвердили мнение профессора Баден, которая сама была приемным ребенком. Усыновление с поздним открытием — это то, что все остальные, кроме ребенка, уже знают. Когда ребенок обнаруживает, что родители, бабушки, дедушки и даже братья и сестры сознательно скрывали от него эту информацию, открытие собственного статуса становится болезненным.

Женщина пятидесяти четырех лет, которая пять лет назад узнала о том, что ее удочерили, отмечает: «Теперь я более осторожна в каждом аспекте. Обнаружить, что все знали, а я нет, стало самым травмирующим событием в моей жизни». Женщина сорока девяти лет, которой рассказали про удочерение в восемнадцать, вспоминает: «Я начала воровать у родителей из-за бушующих во мне гнева, возмущения и чувства предательства».

Конечно, другие факторы могут влиять на результаты исследования, подобному исследованию Баден. Дэвид Бродзински, заслуженный профессор клинической психологии Университета Раджерс, долгое время изучавший усыновление, задается вопросом, насколько можно в исследованиях полагаться на воспоминания тех, кто утверждает, что узнал о своем усыновлении в очень раннем возрасте. В то время, как у многих людей действительно есть воспоминания о раннем детстве, он отмечает: “У большинства людей нет достоверных воспоминаний о жизни в возрасте до 3-4 лет. То, что, как нам кажется, мы помним до этого возраста, часто следствие историй, которые нам рассказывают родители и другие члены семьи”. Поэтому, когда усыновленный человек говорит, что он узнал о своем усыновлении в младенчестве или что он всегда знал, что усыновлен, может не означать, что им рассказали об этом в возрасте до трех лет.

Бродзински также поднимает вопрос о том, что раннее раскрытие информации об усыновлении может быть также признаком в целом более открытых, доверительных детско-родительских отношений, которые в свою очередь сами по себе ведут к более здоровому психическому состоянию и благополучию. Возможно, на благополучие больше влияет именно подобная атмосфера в семье, чем собственно возраст раскрытия информации об усыновлении, именно эта атмосфера и определяет психическое здоровье человека впоследствии.

Позднее раскрытие информации об усыновлении часто является результатом родительской тайны. Она, в свою очередь, может быть связана с чувством стыда, горя или травмы из-за неспособности к рождению ребенка. По мнению Аманды Баден, одна из главных причин, по которой люди лгут или не говорят всей правды, заключается в том, что они сами не смирились с произошедшим. Она надеется, что результаты ее исследования помогут консультантам в работе с приемными семьями. И хотя ей понятно побуждение родителей подождать, пока дети станут старше, чтобы лучше понять всю ситуацию, нечестность между членами семьи несет более серьезные последствия, чем временное недопонимание или чрезмерное упрощение концепции усыновления.

Когда детям исполняется пять или шесть лет, они начинают интересоваться, как появились на свет. Если они усыновлены, но еще не знают об этом, родителям приходится рассказывать то, чего на самом деле не происходило, чтобы удержать детей от нужного разговора, пока они не станут достаточно взрослыми. В таком случае момент истины становится моментом предательства. Поэтому лучший способ воспитать усыновленных детей психически здоровыми и довольными жизнью — это не вводить их в заблуждение относительно своего происхождения.

Даже если ребенок не до конца понимает, когда родители рассказывают ему историю усыновления, в этом нет ничего страшного, считает Аманда Баден. Детям и не нужно понимать все тонкости того, как это происходит. Ведь читая ребенку рассказы о самолетах, мы не ожидаем от него понимания сути аэродинамики. Все детали встают на свои места, когда ребенок уже взрослеет.

Автор: Эшли Феттерс

Перевод: Мария Охотникова, специально для ИРСУ