Директор детского дома меня спросил: «Ну что, берёте, не берёте, или пока поездите?»

Фото: Путь вперед длиною в жизнь, а позади стены детского дома — семейный архив

Мы с мужем очень хотели иметь детей, но забеременеть у нас не получалось. Врачи предлагали ЭКО, но к ЭКО у меня почему-то не лежит душа. Я спросила у мужа, как он отнесётся к тому, чтобы взять ребёнка из детского дома. Он согласился: «Я только за, даже сам хотел предложить».

Я хотела узнать мнение своих родителей. Написала папе: «Папа, как ты отнесешься к тому, что мы возьмем ребенка из детского дома?». Он ответил очень даже положительно: «Вам воспитывать, а нам помогать». Затем я написала такой же вопрос маме. Мама ответила: «Вам решать, а мы будем любить». Сестра написала практически так же: «Я поддержу тебя в любом начинании». У нас с семьей было взаимопонимание, никто не препятствовал, наоборот, все стали спрашивать, чем они могут помочь. Все влились в наш вопрос касательно приемного родительства, чему мы были очень рады. Это была для нас огромная поддержка.

Я принялась искать школы приёмных родителей, но все они были с очень неудобным графиком. Я даже отчаялась и на какое-то время прекратила поиски, но потом попробовала ещё раз и наткнулась на ИРСУ. Мне сразу стало понятно, что в ИРСУ люди настроены помогать, раз уж график занятий подстроили под работающих людей. Прошли ШПР.

А вот поиски самого главного, малыша, оказались труднее. Я пересматривала всевозможные сайты, фотографии, анкеты, выписывала имена. Порой список имён достигал сотни детей. Начинала обзванивать, но все звонки были напрасны, потому что на кого-то уже было выдано направление на знакомство, кого-то забирали родственники. Я стала искать по знакомым: вдруг у них найдётся друг или близкий человек, который работает в детском доме? И такой человек нашелся. Я позвонила, узнала, есть ли ребёнок, которому нужна семья, на что получила ответ: «Ребёнок-то есть, но на него очередь. И скорее всего, вы не сможете его забрать».

Время шло. Однажды сотрудники детского дома мне перезвонили и попросили приехать познакомиться с мальчиком. Я ехала вслепую, не зная ни имени малыша, ни его прошлого. Встала на учёт в опеку, где этот малыш находился, взяла направление и в этот же день помчалась в детский дом. Малышом оказался мальчик, 3,5 лет, мы побыли вместе всего 15 минут – потом его увели на обед. Директор детского дома меня спросил: «Ну что, берёте, не берёте, или пока поездите?». Ну, я думаю, а что ездить? Конечно, берём. Мы написали согласие и через три дня уже взяли нашего будущего сына на гостевой режим**, пока готовили остальные документы. Органы опеки не отговаривали, но и не помогали. Просто спросили, не пугает ли нас, что у малыша может быть плохая наследственность? Нас ничего не пугало.

Единственная проблема, с которой мы столкнулись на этапе оформления документов, это психологическое тестирование. Когда мы пришли в органы опеки подавать документы для получения заключения, первое, что спросили: «Где ваше заключение по психологическому тестированию?». Мы ответили, что не проходили, и перед нашим носом буквально собирались захлопнуть дверь. Я начала доказывать, что по закону требовать прохождение тестирования сотрудники не имеют права. Нам прислали официальное письмо, что тестирование нужно пройти. Я поговорила с другими приёмными родителями, которые уже прошли этот путь, прочитала советы адвокатов и продолжала требовать соблюдения закона. Тогда сотрудница, скрипя зубами, всё-таки приняла наши документы.

Сейчас всё уже позади. Мы трое, я, муж и малыш быстро привыкли друг к другу, ребёнок быстро адаптировался. Помню, когда только приехали домой, малыш боялся зайти, оценивал обстановку. Но не прошло и часа, как он уже катался верхом на своём дедушке (моём отце), спокойно давался в многочисленные объятия бабушки (моей мамы). С семьёй моей сестры тоже проблем не возникло: благодаря их домашним животным, ребёнок расслабился и был как в своей тарелке. Он проявлял любопытство к каждой вещи, всё рассматривал, с осторожностью брал новые игрушки и постоянно спрашивал: «Это мое? А это тоже мои игрушки?». Сразу же стал называть нас «папой» и «мамой». Как будто он всегда был с нами.

Мы счастливы и не ощущаем себя приёмными родителями. Скорее просто родителями. Здорово растить маленькую жизнь в большую, видеть достижения ребёнка, ощущать его ласку и потребность в нас.

Конечно, не обходится без сложностей: работу никто не отменял, а у малыша кризис трех лет. Каждый день мы сталкиваемся с фразами «я сам», вместо “да” — “нет”, вместо “нет” — “да”. Если что-то не нравится, наш любимый сынок может лечь на пол в магазине, в лифте, на улице, где угодно. Поначалу мы старались его поднять, но это было напрасно: ребенок обвисал и вопил что есть мочи (а мочи у 3,5 летнего ребенка ого-го сколько). Мы стали позволять ребенку проживать его эмоции: лег на пол в магазине – даем полежать, стоим ждём, на второй, третий раз он уже потерял интерес и перестал себя так вести. Если ложился дома на пол, то я ложилась рядом и копировала его действия, на первый раз он сильно удивился, на второй — смеялся, а третьего раза и не было. Он специально надевал куртку капюшоном вперед и как бы мы его ни пытались одеть правильно, сопротивлялся — так и пошли в садик. Но видимо стало настолько неудобно так ходить, что в следующий раз с курткой попросил помощи. В общем, мы поняли, что лучше не пытаться что-то менять, пока он в кризисном возрасте, а просто принять, наблюдать и быть рядом, чтобы вовремя подстраховать.

Наш путь научил меня смирению и любви. Если вокруг нет любви, то всё трудно. Ребёнок открывает мне меня, меня новую. Далеко не всегда хорошую, и это ещё один повод меняться: для себя, для малыша и мужа. Мы снова окунулись в доброе детство с горками, пазлами, батутами и прочими забавами. Появление ребенка для нас оказалось классным и веселым. Но это и тяжелый путь.